утащила

[crazylinko]

В общем, мое исполнение с феста. Наконец-то вспомнила, что надо в днев утащить х)
Второе исполнение по заявке 1.25: Анжольрас/Грантэр. Анжольрасу случайно попадает в руки дневник Грантэра. Прочитанное поражает его до глубины души и оставляет в смятении. А Грантэр и понятия не имеет, что кто-то читал его дневник… IC!


- Это было последней каплей! – заявил Анжольрас Комбеферу, стукнув для верности по столу кулаком. Это означало крайнюю степень раздражения. – Он не выполнил важное задание, да еще и носа не показывает уже неделю как!
- И что ты собираешься делать? – осторожно спросил Комбефер.
- Пойду к нему домой, что же еще! Не вижу другого способа поймать этого скользкого типа. Где он живет? Я слышал, что недалеко отсюда.
- Спроси у Жоли, Боссюэ или у Курфейрака, я не бывал у Грантера.
Комбефер был удивлен, но не пытался остановить Анжольраса в его непоколебимой решимости. Это было бесполезно.


Анжольрас вежливо постучал в дверь, но не получил никакого ответа. Хозяйка сказала, что мсье Грантер у себя, но он не отвечает. Анжольрас решил, что Грантер просто скрывается от него, и бесцеремонно толкнул дверь. Она поддалась. Анжольрас шагнул внутрь и оказался в немного обшарпанной комнатке. Мебели было немного, как и вещей, по полу почему-то были раскиданы книги, а стол был завален бумагой, перьями и выглядел так, будто к нему уже давно никто не подходил.
На нерасстеленной тахте в углу лежал полностью одетый Грантер собственной персоной. И он спал. С закрытыми глазами и ртом, негромко посапывающий Грантер казался гораздо притянее, чем бодрствующий. Анжольрас решил осмотреть комнату. Вдруг ему стало любопытно, чем живет этот странный человек. Он осмотрел маленький книжный шкаф, половина книг из которого валялась на полу. Авторы и названия на корешках удивили Анжольраса. Для такого непримиримого скептика и пьяницы было необычным читать Вольтера и Руссо, в углу стопочкой лежали томики поэзии. Следующим объектом исследования стал стол. К своему удивлению Анжольрас обнаружил, что бумаги оказались рисунками Грантера. Он рассмотрел несколько недурных акварельных пейзажей и карандашных набросков. На правом краю стола лежала раскрытая тетрадь, страницы которой были исписаны небрежным почерком. Анжольрас и не заинтересовался бы ею, если бы мельком не увидел в ней свое имя. Он наклонился к тетрадке и прочел удивительные слова.

«Анжольрас действительно бесчувственное слепое бревно или только притворяется? Я никогда не смогу сказать прямо все то, о чем думаю, но уж догадаться уже можно было. И давно! Я подавал десятки, нет, сотни поводов для своего разоблачения. Оно для меня и страшно, и сладко одновременно. Но он совершенно невыносим. Лучше бы совсем внимания не обращал, чем презирал».
Анжольрас смутно понимал, о чем идет речь, но заинтересовался и перевернул страницу.

«Я знаю, как его раздражает мое пьянство. Но я не могу не пить: рядом с ним я чувствую себя одиноким. Но ведь я не могу сказать Анжольрасу, что причина моих запоев в нем? Или могу? Нет, он не поймет, даже пытаться не стоит».
Далее шла какая-то занимательная история, рассказанная Грантеру одним из собутыльников. Анжольрас взял тетрадь в руки и полистал, пытаясь найти еще что-нибудь о себе. Как оказалось, почти все записи в тетради были посвящены ему. Особенно Анжольраса заинтересовала следующая запись:

«Он Аполлон в человеческом обличии, в этом нет сомнений. И суровость ему к лицу. Каждый раз, когда он смотрит на меня, я думаю о том, что взгляд этих прекрасных глаз может быть нежным и влюбленным, а не только холодным и презрительным. Я…»
На этом месте запись прерывалась, потому что все написанное далее было зачеркнуто и тщательно закрашено. Казалось, что Грантер написал это в состоянии опьянения, а, протрезвев, постеснялся оставить. Анжольрас был смущен: узнавать такие личные мысли таким варварским способом казалось ему недостойным, но любопытство пересиливало. Последние записи касались дела.

«Сегодня утром я вспомнил, что Анжольрас поручил мне какое-то задание, но я не помню, что именно. И уверен, что уже опоздал. Чертово вино!»

«Я не могу пойти к нему и выложить правду. Он назовет меня безответственным дураком и будет прав».

«Очень хочется увидеть Анжольраса, но я держусь. Между одиночеством и тонной презрения, которое он обязательно выльет на меня, я пока выбираю одиночество».

«Заходил Курфейрак. Сказал, что Анжольрас очень зол. Я не удивлен».

«Я нашел выход избавиться от желания тотчас же пойти в «Мюзен». Девушки и вино отвлекут меня от чертовых мыслей».

Прочитав все, Анжольрас положил тетрадь обратно так, как она лежала. Он внимательно посмотрел на уткнувшегося лицом в покрывало Грантера, задумчиво постоял у стол, вздохнул и направился в сторону двери. Будить Грантера и высказывать ему свое недовольство по поводу невыполненного задания было бессмысленно, потому что никакого недовольства не осталось. Анжольрас был совершенно сбит с толку, застигнут врасплох неровными строками чужого дневника. Он шел по улице, не замечая ничего вокруг, в его голове боролись два образа Грантера. Один – вечно пьяный, много и громко говорящий скептик, второй – лиричный, пищущий в дневнике о неразделенных чувствах, читающий поэзию романтик. Оба этих образа по-своему удивляли Анжольраса, а их объединение в одном человеке ставило его в тупик.

Через пару дней Грантер все-таки сдался и пришел на встречу Друзей Азбуки. К его удивлению Анжольрас спокойно отнесся к его провалу и лишь укоризненно покачал головой:
- Грантер, на тебя невозможно положиться, ты абсолютно безответственен.
Тот смиренно принял слова Анжольраса и с бутылкой вина уселся на свое обычное место. Он собирался провести вечер в обществе вина и в созерцании своего Аполлона. Вокруг кипели споры, разговоры, студенты пили и разговаривали, а Грантер разглядывал профиль Анжольраса, внимательно слушавшего Комбефера. Неожиданно для него Анжольрас повернулся прямо в его сторону, и их взгляды встретились. В лучах своей красоты и серьезности он направился прямиком к Грантеру и присел на соседний стул. Не ожидавший такого поворота событий Грантер так и замер с поднесенной ко рту бутылкой.
- Скажи мне все, - в лоб попросил Анжольрас.
- Что тебе рассказать? – вскинул от удивления брови Грантер.
Анжольрас помолчал и решил зайти с другой стороны.
- Я все знаю. Можешь больше не притворяться, - он сам не знал, почему говорит это таким суровым тоном.
- Что ты знаешь? – недоумевал Грантер, но в глазах его плескалось беспокойство.
- Что ты в очередной раз напился и забыл о моем поручении, - выдохнул Анжольрас, хотя на самом деле хотел сказать другие слова. Но не смог. Грантер отставил вино, понурил голову и сказал скороговоркой.
- Мне действительно стыдно. Такого больше не повторится. В следующий раз я не подведу тебя.
Анжольрас кивнул и, не зная, что еще сказать, поднялся и направился к Мариусу, который помахал ему с другого конца зала. Это был провал. Этим вечером он собирался расставить все точки над «и», но Грантер не поддался. С того момента, как Анжольрас прочитал дневник Грантера, в его душе не было покоя. В голове все время вертелись ненужные мысли и предположения. Но не мог ведь он сказать Грантеру, что прочитал его дневник и все знает о его чувствах? Или мог? Конечно, нет, ведь читать чужие дневники отвратительно! Анжольрас решил дождаться удобного случая и снова завести этот разговор. Потому что благородное сердце предводителя революционной молодежи не могло вынести несчастной любви к себе. Сам того не замечая, он стал думать о Грантере почти столько же, сколько и о судьбе Франции, если не больше. Он верил в любовь, и внезапно выяснившиеся чувства Грантера тронули чистое сердце юноши. Анжольрас стал обращать на Грантера больше внимания, стал мягче к нему относится, отчего тот ужасно удивился, но принял с благодарностью.
В один из вечеров Анжольрас планировал остаться в кафе на ночь: он хотел изучить план парижской канализации, которую достал ему Курфейрак. Студенты уже разошлись, последним оставался Грантер, который пообещал оставить Анжольраса, когда допьет бутылку.
- Ты ведь живешь здесь неподалеку, - уточнил Анжольрас, расстилая на столе план.
- Да, не волнуйся, я даже пьяный дойду до дома, - утешил его Грантер, делая очередной глоток. Анжольрас не видел его, склонившись над столом, но чувствовал его взгляд на своей спине.
- Грантер, не смотри на меня так! Это мешает мне сосредоточиться.
Сзади послышался тихий смех.
- Ну, раз это мешает тебе, не буду.
Грантер молчал, боясь нарушить ход мыслей своего Аполлона, а тот в свою очередь то и дело отвлекался от канализации на мысли о том, что вот тот самый подходящий случай, которого он ждал. Вино допивалось очень медленно. План канализации был начерчен дурно, и Анжольрасу приходилось подолгу расшифровывать надписи на нем. Он устал за день, и непонятные значки и подписи все хуже поддавались ему. Анжольрас решил немного отдохнуть, облокотился руками на стол, положил на них голову и прикрыл глаза. И сон настиг его.
Лучи утреннего солнца застали Анжольраса спящим за столом на плане парижской канализации. Его снятый и повешенный на спинку одного из стульев фрак заботливо укрывал хозяина от утреннего холода. Это мог сделать только Грантер. Анжольрас сам не знал, почему от этого факта ему стало так хорошо и тепло на сердце. Ни разу не влюблявшийся, он впервые ощущал восторг от такой мелочи. Внезапное его захлестнуло желание тотчас же увидеть этого странного человека.

Анжольрас вышел из кафе и направился по знакомому адресу. Поднявшись по лестнице наверх, он едва удержался от того, чтобы распахнуть дверь, постучал.
- Войдите! Анжольрас?! – удивленно воскликнул Грантер, увидев в дверях нежданного гостя. – Как ты узнал, где я живу?
- Курфейрак сказал,- немного нервно ответил молодой человек, собираясь с мыслями в попытке начать нужный разговор. Но ничего лучше, чем прямо высказать все, он не нашел. – Я уже приходил к тебе.
Грантер тепло улыбнулся. Ему было приятно внимание со стороны объекта своего восхищения и любви.
- Я не часто бываю здесь, прихожу только поспать, - сказал он, подумав, что в тот раз его не застали дома.
Только сейчас Анжольрас обратил внимание на внешний вид Грантера: он был немного взъерошен, в незаправленной рубашке, без галстука и жилета. Постель еще не была заправлена. Все указывало на то, что Грантер не так давно проснулся.
- Нет, не так, ты спал, когда я пришел.
На лице Грантера появилось непонятное выражение.
- Я хотел разбудить тебя, но потом передумал и ушел.
- Это все, что ты хотел мне сказать? – спросил Грантер.
- Не совсем. У тебя хороший вкус в литературе…
- Большую часть этих книг я не читал. Времени нет на них.
- Ты отлично рисуешь, мне понравились твои эскизы…
- Спасибо, мне приятно слышать это от тебя.
- И я прочитал твой дневник…
В комнате повисла тишина.
- Ты прочитал мой дневник, - повторил Грантер задумчиво. – Много интересного в нем нашел?
Впервые в своей жизни Анжольрас не знал, что ответить.
- Достаточно, - осторожно сказал он.
- Так вот что значило твое «я знаю все» и странный взгляд, - неожиданно рассмеялся Грантер. – Я рад, что ты все узнал, потому что никогда бы не решился сказать сам… – он скрестил руки и сел на стул. – Что-нибудь скажешь по этому поводу?
- Я не догадывался о твоих чувствах. И… - Анжольрас мучительно подбирал слова. – это действительно те самые чувства?
По лицу Грантера нельзя было понять, что он думает. И он молчал.
- Мне кажется, ты сам все прекрасно знаешь. Если ты имеешь в виду любовь, то я отвечу тебе «да», это она. Ты только что добился от меня признания, поэтому я бы хотел услышать, что ты думаешь по этому поводу.
Анжольрас облегченно вздохнул, сам не понимая, отчего он радуется.
- Я принимаю твою любовь.
Теперь на лице Грантера отчетливо читался вопрос «что?».
- Кажется, я сплю. Или слишком много выпил, и теперь мне мерещатся всякие чудеса! – воскликнул он, вскакивая со стула. – Я не верю тебе, призрак! Что ты сделал с настоящим Анжольрасом, отвечай! Революция тебе этого не простит!
Анжольрас недовольно поморщился:
- Я думал, ты будешь рад.
- Я рад. Но все еще не верю. Я ведь скептик, знаешь ли.
- Твои чувства высоки, как чувства Патрокла к Ахиллесу, как чувства Пилада к Оресту. И я принимаю их с благодарностью. И не забудь, сегодня у Друзей Азбуки важное собрание. Генерал Ламарк при смерти.
Так по мнению Анжольраса должно было выглядеть взаимное признание. Он с чувством выполненного долга кивнул застывшему от удивления Грантеру напоследок и вышел из комнаты.
- Я люблю тебя, Анжольрас, - донеслось до него на лестнице, когда Грантер наконец опомнился. Он немного поежился, непривычный к публичным признаниям. Хозяйка комнат, слышавшая счастливый голос Грантера, проводила гостя странным взглядом…
Анжольрас еще сам не знал, на что согласился.