Фанфички

[Зимний салат]

Я решила, что пора свои фанфички с феста в днев выложить.
Первый небольшой около 1000 слов, второй - побольше, на 2000.
Я обычно люблю написать целую простыню о процессе написания фиков, что я там думала себе и представляла, но сейчас как-то нет настроения.
Я, конечно, нафейлила с родителями филикили, так что оба фика АУ))
Думаю, сразу понятно, какой у меня ОТП в хббт-фандоме)

08.01.2013 в 04:33

Пишет  небо/автомат:

II-27. Торин/Кили. Синие горы. Праздновать день рождения Кили. Наедине подарить какой-нибудь особенный подарок. (только не лук)

Торин с улыбкой глядел на лихо отплясывающую молодежь. Гномы знали толк в праздниках, а уж день рождения Кили, одного из принцев Эребора, отмечали с особым размахом. Пиво текло рекой, не смолкала музыка и тосты гостей за именинника. Среди всего этого Торин чувствовал себя старым. Он весь вечер просидел за праздничным столом, толком и не поев, и выпив всего пару кружек отборного эля, припасенного к такому особому случаю. Большую часть праздника он был погружен в свои собственные мысли о предстоящем походе. Пока что это был план в его голове, но Торин собирался воплотить его в жизнь как можно скорее. Но неизменно он возвращался к тому, о чем предпочел бы не думать. Недавнее признание Кили.
Когда Кили несколько недель назад пришел к дяде и, краснея и путаясь в словах, выдавил признание в любви, Торин подумал, что это очередная выходка племянников. Но Кили был настолько смущен, что сомнений не осталось. Растерянный Торин так ничего ему и не ответил. Молчание затянулось, мужество покинуло Кили, и он, пробормотав что-то вроде «Мне нужно идти, меня ждет брат», почти выбежал из комнаты. Торин остался осмысливать сказанное. Его грызла совесть, утверждающая, что с мальчиком нужно поговорить и все ему объяснить, но Торин не знал, как это сделать, потому что после признания Кили избегал остаться с ним наедине. В итоге он решил проигнорировать признание Кили, делать вид, что ничего не произошло, но каждый раз при встрече он видел в глазах племянника настороженность и надежду. И от этого взгляда сердце сурового воина сжималось. Он очень любил мальчика, но вовсе не так, как тому бы хотелось. Кили стойко сносил отказ, но, как бы не храбрился, все равно выглядел очень несчастным.
Торин прибыл на празднование, когда оно было уже в разгаре. Кили с братом веселились в компании сверстников, а родственники и старшие гномы развлекали себя беседой и элем. Торин немного поговорил с сидящим рядом Балином, но в итоге предался размышлениям, одновременно наблюдая за именинником. В какой-то момент Фили подошел к брату и что-то шепнул на ухо. Вероятно, сказал ему о том, что прибыл дядя. Кили оглядел стол и, найдя взглядом Торина и тут же густо покраснев, отвернулся. И старался не глядеть в ту сторону, но Торин несколько раз ловил на себе взгляды Кили. Наконец он решил, что пора поговорить с племянником. Торин вышел из-за стола, пробрался через толпу молодых гномов, которые почтительно расступались перед своим королем. Кили стоял к нему спиной и хохотал над чьей-то шуткой. Когда Торин тронул его плечо, гном обернулся и перестал смеяться. Он старался не выдавать волнения, но в глазах плескалась тревога.
- Кили, мне нужно поговорить с тобой.
Торин повел племянника подальше от шумного места.
- Дядя, я… простите меня за то… я просто… - бормотал Кили, плетясь за дядей. Торин остановился и обернулся к нему.
- Нам определенно нужно серьезно поговорить друг с другом и решить эту проблему, но сегодня день твоего рождения, и я думаю, было бы нечестно лишать тебя праздника, ведь этот разговор будет не из приятных.
Кили молчал и буравил взглядом землю под ногами. Воцарилось молчание. Наконец он сказал:
- Значит, сегодня вы ничего мне не ответите?
Торин кивнул и широко улыбнулся.
- Кили, мой дорогой племянник, - начал он. – С днем рождения! Я извиняюсь за то, что прибыл так поздно и эти слова официально сказал вместо меня Балин. Мне хотелось самому поздравить тебя первым, но так уж вышло, дело касается похода к Одинокой горе.
Кили кивнул и наконец поднял взгляд на дядю.
- Я хочу подарить тебе кое-что, - продолжил Торин, подойдя вплотную и ощупывая левый бок. Он помнил, что прикрепил подарок для Кили именно туда. – Я хотел вручить тебе с глазу на глаз, но… кажется, я выложил его у праздничного стола. Знаешь ли, постоянно ходить с ним было не очень удобно. Придется вернуться.
Кили не выразил ни сожаления, ни какого-либо другого чувства относительно своего подарка. Он очень внимательно смотрел на дядю и слегка хмурил брови. Торин положил ладони на плечи племянника и заговорил тихо, почти шепотом, будто бы произносил что-то сокровенное.
- Кили, ты достойный наследник Дурина и принц Эребора. Я рад, что ты с братом отправишься к горе вместе со мной. Когда Эребор снова будет нашим, я хочу видеть вас по правую руку от трона. – он сделал паузу и заглянул в глаза Кили. – Я горжусь тобой.
И по-отечески обнял племянника. Кили вцепился в него, уткнувшись лицом в парадно заплетенные волосы дяди. Когда Торин отпустил его и попытался отстраниться, молодой гном не расцепил рук.
- Дядя, пожалуйста… только сегодня… сделайте мне подарок… мне больше ничего не надо… - жарко прошептал Кили, глядя на Торина умоляющими глазами.
- Но… но я собирался подарить тебе серебряный кинжал работы…
Кили не дал договорить, накрыв его губы своими. Что-то помешало Торину оттолкнуть его и отчитать как несносного мальчишку. Наверное, это был шок. А может, то странное теплое чувство, которое разлилось по всему телу, от которого казалось, что губы Кили сладкие, как мед. Торин не оттолкнул, не отчитал, - он не сделал ничего. И, судя по реакции Кили, это было то, чего он хотел.
---
- Ты чего это такой довольный? Дядя Торин подарил тебе что-то невероятно крутое? – спросил Фили, с подозрением глядя на сияющего брата.
- Да!
- Еще круче, чем лук, который тебе подарил я?
Кили мотнул головой и счастливо улыбнулся.
- Нет. Он подарил серебряный кинжал.
Фили недоверчиво покосился на брата. Серебряный кинжал не был тем подарком, который мог бы настолько осчастливить Кили, пусть даже он был от самого Торина.
«Ничего, - подумал Фили. – Он долго не выдержит, скоро сам все расскажет».

18.01.2013 в 05:04

Пишет  небо/автомат:

III-73. Торин/Кили, море юста со стороны Кили, долго сдерживавшийся Торин и happy-end в конце
Кили давно, прочно и безнадежно влюблен в своего дядю и всячески стремится обратить на себя его внимание. Торин же холоден и временами жесток с племянником, держится очень отстраненно, чем доводит Кили до отчаянья (хочу очень много фапа на Торина и юста со стороны Кили)
Потом каким-то образом выясняется, что Торин ведет себя так потому, что тоже неравнодушен к племяннику, но считает свои чувства чем-то неправильным и лишним, и из-за этого скрывает их, чтоб не портить жизнь Кили.

Кили очень любил своего дядю. И в этом была его проблема.
Кили любил Торина не просто как дядю или как короля. Он любил Торина как мужчину. Это было сильное, глубокое чувство, подкрепленное безграничным уважением и сыновней нежностью. И тем горше была его безответность.
Кили не помнил, когда это началось. Он всегда любил дядю, но в какой-то момент пришло осознание того, что его любовь отличается от той, какой обычно племянники любят своих дядюшек. Но молодой гном хорошо помнил, какое шок испытал, когда поймал себя на мысли, что ему хочется прикасаться к дяде. Они с Фили стояли в комнате Торина, который спрашивал их о том, чему научил принцев Балин. Старший брат отвечал на вопрос, связанный с огранкой алмазов, а Кили заворожено смотрел на дядю. Как внимательно Торин смотрит на Фили, слегка улыбается, иногда покачивая головой. Кили тогда ощутил острую потребность в прикосновении. Он хотел дотронуться до длинных волос Торина, до его сильных рук, хотел ощутить эти руки на своих плечах и прикосновение губ к щеке… и еще чего-то большего. От теснившихся в голове мыслей бросало в жар. Но внезапно до Кили дошло, что он фантазирует о собственном дяде. Его будто холодной водой окатили.
- Кили, с тобой все хорошо? – спросил Торин, заметив побледневшее лицо и испуганный взгляд племянника. На секунду Кили показалось, что дядя знает, о чем он только что думал. Сердце в груди беспомощно трепыхалось.
- Д-да, дядя.
- Хорошо, не отвлекайся. Твой брат неплохо справился со своим вопросом. Теперь твоя очередь. Скажи мне, какая тактика применяется в сражении с пешим отрядом орков.
Кили так и не смог ответить на этот вопрос, он путался в словах и мямлил что-то странное под нос. Ему на помощь пришел брат, обратив внимание Торина на странное состояние Кили.
- Должно быть он нездоров, дядя.
Торин положил ему руки на плечи и озабоченно заглянул в глаза, отчего ноги Кили подкосились. Дядя покачал головой и отправил мальчика отдыхать. Вечером он навестил Кили, спросил о его самочувствии и, поцеловав в лоб и пожелав спокойной ночи, ушел. Кили был счастлив.
С того дня молодой гном старался сдерживать себя, и как бы мучительно ему не хотелось быть как можно ближе к дяде, он делал все возможное, чтобы Торин никогда не узнал о его истинных чувствах. Кили не мог рисковать добрым отношением дяди.
Балин, отвечавший за обучение принцев, любил рассказывать братьям истории об Эреборе и их царственных предках. Особенно он любил те части истории, которые касались Торина.
- Послушайте, малыши, ваш дядя – самый достойный гном, какого я встречал за свои годы. Торин – настоящий король, именно такой, каких воспевают в древних песнях – могучий и справедливый.
Фили и Кили кивали, они знали, что Балин прав. Они обожали слушать историю о схватке Торина с бледным орком. Дядя был для молодых наследников Дьюрина великим гномом, живой легендой. А для Кили еще и объектом всех мечтаний и стремлений.
Кили всегда хотел внимания Торина, он мог сделать все, что угодно. Чаще всего это были хулиганские проделки с братом, когда Торин сердился, ругал племянников, но потом всегда улыбался и прощал их. Но Кили всегда тянулся к самому большому призу – похвале дяди. Был у него редкий для гнома талант, которым очень гордился Торин – умение стрелять из лука. Кили совершенствовал свою меткость, целыми днями пропадая на стрельбище. Он мечтал, чтобы когда-нибудь это его умение пригодилось дяде, а может даже спасло ему жизнь. Торин часто заходил на стрельбище, следил за тренировками племянника и хвалил его, после его визитов Кили был невероятно горд и доволен собой, из-за чего Фили подтрунивал над ним.

Когда принцы стали совершеннолетними, отношение к ним изменилось. В первую очередь было заметно, что дядя теперь воспринимает их как взрослых самостоятельных гномов. Больше не допускалось глупых шалостей, ко всему относиться нужно было серьезно, братьям теперь позволялось носить с собой оружие, Торин больше не видел в них детей, он видел воинов и своих наследников. С одной стороны Кили скучал по тем временам, когда дядя ласково улыбался, едва завидев племяшек, взлохмачивал волосы или играл с ними в осаду эльфов. Но зато теперь они были на равных. Кили чувствовал, что он больше не ребенок, а внутренний голос подсказывал, что теперь он может рассчитывать на взаимность. Но Торин перерубал все эти надежды на корню: теперь он был холоден и официален, относясь к племянникам едва ли теплей, чем к любым другим гномам. Кили пришлось смириться.
- Добро пожаловать в мир взрослых гномов, - сказал он себе.
Кили привык к новым отношениям с дядей, но в душе он страдал. Каждый раз, когда они встречались взглядами, легкая сладкая боль пронзала сердце Кили. Его брат знал все, поддерживал младшего и очень ему сочувствовал, но понять, какую боль причиняет безответная любовь, может только тот, кто ее испытал. А Фили был счастливо избавлен от такой участи. Зацикленный на собственных чувствах, Кили не интересовался личной жизнью Фили, но знал, что она была.
И все-таки Кили был счастлив. Тому, что жил под одной крышей с дядей, что видит его каждый день, что с братом находится ближе всех к Торину. Пусть чувства, которые Кили прятал в своей груди, были запретными, но никто не запрещал ему мечтать, и он страстно мечтал о мягких темных волосах, заплетенных в косы, о светлых глазах, в которых горел бы огонь любви и вожделения, о губах, обычно крепко сжатых, но в мечтах Кили они были слегка приоткрыты и чертовски соблазнительны. Эти фантазии наполняли юного принца томлением и желанием. Часто он поглаживал себя, дюйм за дюймом пальцами исследовал свое тело, представляя, что это делает Торин, получал наслаждение, тяжело дышал и смотрел широко открытыми глазами в потолок своей комнаты, понимая, что он один и дядя, ласкающий его бедра, был всего лишь плодом его воображения. Фили старался помочь брату снять физическое напряжение. Их связывала крепкая братская любовь, и два молодых пылких гнома не видели ничего плохого в своих невинных взаимных ласках. Лежа в нежных объятиях Фили, подставляя плечи под мягкие поцелуи, Кили довольно жмурился и часто путал мечту и реальность, шепча брату «Торин». Однажды дядя застукал племянников за этим делом и поднял такой крик, что, наверное, даже дракон в Эреборе услышал. Торин был в ярости. Он стащил полуголого Кили вместе с одеялом на пол, Фили сам вскочил, прикрывшись простыней. Братья тревожно переглянулись.
- Чтобы я. Такого. Больше не видел, - медленно и четко проговорил Торин и вышел их комнаты. Кили изо всех сил старался не заплакать, хотя рыдания жгли его изнутри. Фили угрюмо молчал. После этого случая принцев поселили в разные концы дома. Они продолжали свои интимные встречи, с большой осторожностью и чаще всего вне дома.

Дядя ежегодно созывал союзников на собрание, на котором обсуждались планы по возвращению в Эребор. Он был одержим этой идеей. Кили и Фили обязаны были присутствовать на нем, как наследники Дьюрина. Кили не мог сосредоточиться на том, что говорят многочисленные предводители гномьих племен. Он обращал внимание только на Торина. Он ловил каждую эмоцию на лице дяди, каждый взгляд исподлобья, каждую полуулыбку, каждое движение рук. И не мог оторваться от своего занятия. Фили пинал брата под столом, надеясь, что с его лица сойдет счастливое выражения. Видимо, дядя заметил это, потому что после собрания подозвал племянников к себе.
- Что это вы вытворяли? Кили, ты, кажется, совсем не слушал. А ты, Фили, постоянно отвлекался на брата.
- Нет, что вы, дядя, мы все слушали, - начал оправдываться Фили.
- И что же вы услышали? Кили?
Это было так похоже на тот солнечный день, когда Кили впервые осознал свои чувства к Торину, когда забыл свой урок и не знал, что ответить. Теперь он тоже не знал, что сказать, но надеяться на что-то хорошее в этой ситуации не приходилось.
- Я… не знаю, дядя.
Торин сжал губы, тяжело выдохнул и наконец взорвался.
- Кили! – прогрохотал он. - Ты не можешь даже просто слушать! Ты самый бесполезный гном, какого я когда-либо видел! Только и можешь, что из лука стрелять - глупое эльфийское занятие!
Кили сжал зубы и посмотрел Торину прямо в глаза. Жестокие слова больно резанули по сердцу, но он не подал вида.
- Отлично, я понял, что абсолютно глуп и бесполезен. Это все, дядя? Я могу идти?
Торин фыркнул, но смягчился.
- Иди. И в следующий раз слушай все внимательно. Ты наследник Дьюрина, никогда не забывай об этом.
Кили круто развернулся и быстрыми шагами пошел в свою комнату, тяжело дыша от ярости и обиды. Фили едва поспевал за братом и бормотал слова утешения, которые пролетали мимо ушей Кили. Он думал только о словах Торина. Ну конечно, как он еще смеет на что-то надеяться. Торин – самый достойный гном, король под горой – и Кили – самый бесполезный. «Наивный Кили, о чем ты вообще думал? Торин – птица не твоего полета. Он орел, а ты жалкий воробей». Подобные мысли не давали ему уснуть, и Кили почувствовал, что нуждается в утешении. Он решил пробраться в спальню брата и ночевать там. Кили спокойно вышел из своей комнаты, он знал, что весь дом давно спит. Но подходя к большой гостиной, Кили услышал тихий звук голосов, что заставило его притаиться за приоткрытой дверью и прислушаться. Разговор притих. Кили заглянул в комнату. В большом камине трепетал слабый огонь, но его света хватало, чтобы различить Торина и Двалина, сидящих за столом, на котором стояли бочонок эля и две огромные пивные кружки. Кили в ужасе замер. Не хватало еще, чтобы дядя застукал его за попыткой проникновения в комнату брата.
- Все настолько тяжело? – спросил Двалин, глотнув эля из кружки.
- Все еще хуже, чем я мог бы предполагать, - заключил Торин. Кили показалось, что они обсуждают дневное собрание. – Он делает все, чтобы привлечь мое внимание. Он делает такие вещи, на которые я просто не могу не реагировать, как ни старался бы!
Они помолчали. Кили начал догадываться, что речь идет не о гномьем совете.
- Сегодня я обидел его, - неожиданно громко сказал Торин, но затем снова понизил голос. – Я наговорил таких вещей, за которые мне теперь стыдно. Но он совершенно не слушает меня. Он все еще ребенок, пусть все и относятся к нему, как к взрослому. Кили… он… сводит меня с ума.
Кили вздрогнул за дверью.
- Твое влечение к собственному племяннику – это не правильно, - покачал головой Двалин и снова сделал глоток.
- Да сколько можно мне об этом говорить? Я прекрасно понимаю, что это неправильно. Ты думаешь, я бы стал сдерживаться, если считал это правильным? Я всегда получаю то, чего хочу, ты знаешь. Но сейчас я хочу то, что… - Торин помолчал, – слишком многого. Кили не должен знать о моих чувствах к нему.
Двалин деловито кивнул.
- Все правильно, Торин, ты все правильно делаешь.
- Он стал таким взрослым, и мне все сложнее бороться с собой, Двалин, это какое-то наваждение. А Фили? – не унимался Торин, подливая себе эля. – Я люблю его, как собственного сына, но когда вижу его вместе с Кили… вспоминаю ту отвратительную сцену… - он прервался и осушил кружку. Двалин хохотнул.
- Да ладно тебе, ревность совсем мозги затуманила. Будто не помнишь, чем мы с тобой занимались в их возрасте.
Торин фыркнул.
- И вспоминать не хочу. Сделай одолжение, прекрати смеяться.
Двалин хохотал и бил рукой по столу, от чего полупустой бочонок подпрыгивал.
- Весь дом перебудишь, - прошипел Торин. Двалин прикрыл рот ладонью и некоторое время беззвучно смеялся, иногда всхлипывая. Торин покачал головой и поднялся. - Все, с меня хватит. Я пойду спать.
Кили тихонько отошел от дверей гостиной и рванул в свою спальню. К Фили идти расхотелось. Добравшись до своей кровати, Кили нырнул под одеяло и притих. Его сердце колотилось как бешеное. Кили потребовалось время, чтобы переварить подслушанное. И чем больше он думал, тем больше запутывался. Но счастье, безграничное, теплое и мягкое, затмевало все.
- Он тоже меня любит, - шептал Кили в подушку и блаженно улыбался. Он долго ворочался, погруженный в свои мысли, и уснул лишь с рассветом.

Наутро плохо выспавшегося Кили позвал к себе дядя. Торин был в добром расположении духа, что в последнее время было с ним не часто. Кили смотрел на него с новой надеждой, в глубине души чувствуя, что теперь все будет хорошо.
- Кили, - обратился к племяннику Торин. Его голос был мягким и ласковым. – Я хотел попросить у тебя прощения за вчерашнее. Я не считаю тебя бесполезным, и ты знаешь, как на самом деле я отношусь к твоему владению луком и стрелами…
Торин продолжал говорить, а Кили улыбался и слушал. Очень внимательно. Так, как его учил дядя.
- Я тоже хотел попросить у вас прощения, дядя, - сказал он, когда Торин замолчал. – Не за то, что не слушал, а за то, что молчал. О своих… чувствах к вам. И о том, что вчера ночью подслушал ваш разговор с мистером Двалином.
Торин молчал и смотрел в сторону. А Кили, осмелев, подошел к нему и заглянул в глаза.
- Дядя… я чувствую то же самое, что и вы. Позвольте мне любить вас. Позвольте себе любить меня.
Казалось, что Торин не поверил его словам, но позволил Кили провести пальцами по щеке и по шее спуститься к груди. Кили чувствовал себя голодным волком, он прикасался и трогал, от невесомых нежных прикосновений до наглых собственнеческих. Торин ничего не предпринимал, он стоял, затаив дыхание, прислушиваясь к своим ощущениям, позволяя Кили все, что он захочет. Дорвавшись до желанного тела Кили не мог оторваться, дыхание давно сбилось, а низ живота налился желанием. Торин его чувствовал, но предпочитал не двигаться и отдать все в руки племянника. Наконец Кили утолил свой голод в прикосновениях и пошел дальше. Он прижался к Торину всем телом и поцеловал. Сначала осторожно, боясь реакции дяди, но потом все смелее. Он целовался так отчаянно, будто разомкнуть губы означало умереть. Торин не сдержался, обхватил Кили сильными руками и еще сильнее прижал его к себе, жадно целуя в ответ. От такого порыва Кили не выдержал и кончил, жадно вдыхая запах Торина, запах хорошего табака, свежей рубахи и сухой древесины.
- Д-дядя… - судорожно простонал он, цепляясь за плечи Торина. Это было сильнее и ошеломительней, чем любое самоудовлетворение или нежные ласки брата. Торин улыбнулся и сказал только одно слово.
- Юнец.
Он отстранил Кили, раскрасневшегося и смущенного, от себя и направился к дубовому столу, на котором была раскинута огромная карта Средиземья.
- Можешь идти, Кили, я сказал тебе все, что хотел сказать.
Молодой гном замялся и выдавил из себя:
- А как же вы, дядя?
Торин понял, что имелось в виду, и усмехнулся.
- А я гораздо лучше тебя контролирую свое тело.
Кили кивнул и вышел за дверь. Довольный собой он шел к себе в комнату и представлял, как вечером придет к Торину и исполнит все, о чем мечтал. Не зря он ждал так долго, не зря. Теперь все будет по-другому.

@темы: слэш, фанфик